Гомер
Гомер, древнегреческий эпический поэт, с именем которого связаны две величайшие поэмы, стоящие у истоков европейской литературы, — «Илиада» и «Одиссея». Легенды рисуют Гомера слепым странствующим певцом (аэдом). За честь называться родиной Гомера спорили, по преданию, семь городов. Под названием «Гомеровские гимны» существовало собрание из 33 гимнов богам.
Гимн «К Деметре»
В сонме подруг полногрудых, рожденных седым Океаном,
Дева играла на мягком лугу и цветы собирала,
Ирисы, розы срывай, фиалки, шафран, гиацинты,
Также нарциссы, — цветок, из себя порожденный Землею...
Руки к прекрасной утехе в восторге она протянула
И уж сорвать собиралась, как вдруг раскололась широко
Почва Нисейской равнины, и прянул на конях бессмертных
Гостеприимец-владыка, сын Кроноса многоименный.
Деву насильно схватив, он ее в золотой колеснице
Быстро помчал. Завопила пронзительным голосом дева,
Милого клича отца, высочайшего Зевса-Кронида.
Но не услышал призыва ее ни один из бессмертных.
Слышала только из темной пещеры Персеева дочерь,
Нежная духом Геката, с блестящей повязкою дева.
Слышал и Гелиос-царь, Гиперионов сын лучезарный,
Как призывала богиня Кронида-отца. Но далеко
В многомолитвенном храме отец пребывал в это время,
От земнородных людей принимая прекрасные жертвы...
Ахнули тяжко от вопля бессмертного темные бездны
Моря и горные главы. И вопль этот мать услыхала.
Горе безмерное остро пронзило смущенное сердце.
Разодрала на бессмертных она волосах покрывало,
Сбросила с плеч сине-черный свой плащ и на поиски девы
Быстро вперед устремилась по суше и влажному морю,
Как легкокрылая птица. Но правды поведать никто ей
Не захотел ни из вечных богов, ни из смертнорожденных,
И ни одна к ней из птиц не явилась с правдивою вестью.
Девять скиталася дней непрерывно Део пречестная,
С факелом в каждой руке, обходя всю широкую землю,
И не вкусила ни разу амвросии с нектаром сладким,
Кожи нетленной своей не омыла ни разу водою.
Но лишь десятая в небе забрезжила светлая Эос,
Встретилась скорбной богине Геката, державшая светоч, —
Вествуя матери, слово сказала и так говорила:
«Пышнодарящая, добропогодная матерь Деметра!
Кто из небесных богов или смертных людей дерзновенно
Персефонею похитил и милый твой дух опечалил?
Голос ее я слыхала, однако не видела глазом,
Кто — похититель ее. По совести все говорю я...»
(Перевод с древнегреческого Викентия Вересаева)
Валерий Брюсов
Брюсов, Валерий Яковлевич (1873-1924), русский поэт, переводчик, прозаик, один из родоначальников символизма в русской литературе. Образы античной мифологии, литературы и истории занимают огромное место в его творчестве. Автор драмы «Протесилай умерший», исторических романов и новелл о Древнем Риме («У Мецената», «Алтарь Победы», «Юпитер поверженный», «Рея Сильвия»). Перевел поэму Вергилия «Энеида», стихи Сапфо, древнеримских лириков, драму Эмиля Верхарна «Елена Спартанская».
К Деметре
Небо четко, небо сине,
Жгучий луч палит поля:
Смутно жаждущей пустыней
Простирается земля;
Губы веющего ветра
Ищут, что поцеловать...
Низойди в свой мир, Деметра,
Воззови уснувших, мать!
Глыбы взрыхленные черны,
Их вспоил весенний снег.
Где вы, дремлющие зерна,
Замышляйте свой побег!
Званы вы на пир вселенной!
Стебли к солнцу устремя,
К жизни новой, совершенной
Воскресайте, озимя!
И в душе за ночью зимней
Тоже — свет, и тоже — тишь.
Что ж, душа, в весеннем гимне
Ты проснуться не спешишь?
Как засеянное поле,
Простираются мечты,
И в огнистом ореоле
Солнце смотрит с высоты.
Брошен был порой осенней
И в тебя богатый сев, —
Зерна страсти и мучений,
Всколоситесь, как напев!
Время вам в движеньях метра
Прозвучать и заблистать.
Низойди в свой мир, Деметра,
Воззови к усопшим, мать!
Афанасий Фет
Фет Афанасий Афанасьевич (1820-1892), русский поэт, член-корреспондент Петербургской АН. Насыщенные конкретными приметами картины природы, мимолетные настроения человеческой души, музыкальность: «Вечерние огни». Многие стихи положены на музыку.
Первая борозда
Со степи зелено-серой
Подымается туман,
И торчит еще Церерой
Ненавидимый бурьян.
Ржавый плуг опять светлеет:
Где волы, склонясь, прошли,
Лентой бархатной чернеет
Глыба взрезанной земли.
Чем-то блещут свежим, нежным
Солнца вешние лучи,
Вслед за пахарем прилежным
Ходят жадные грачи.
Ветерок благоухает
Сочной почвы глубиной, —
И Юпитера встречает
Лоно Геи молодой.
Александр Пушкин
Пушкин Александр Сергеевич (1799-1837), русский поэт, родоначальник новой русской литературы, создатель современного русского литературного языка. В юношеских стихах — поэт лицейского братства, «поклонник дружеской свободы, веселья, граций и ума», в ранних поэмах — певец ярких и вольных страстей. Многообразие разработанных жанров и стилей, легкость, изящество и точность стиха, рельефность и сила характеров, универсальность поэтического мышления и самой личности Пушкина предопределили его первостепенное значение в отечественной словесности.
Прозерпина
Плещут волны Флегетона,
Своды тартара дрожат:
Кони бледного Плутона
Быстро к нимфам Пелиона
Из аида бога мчат.
Вдоль пустынного залива
Прозерпина вслед за ним,
Равнодушна и ревнива,
Потекла путем одним.
Пред богинею колена
Робко юноша склонил.
И богиням льстит измена:
Прозерпине смертный мил.
Ада гордая царица
Взором юношу зовет,
Обняла, и колесница
Уж к аиду их несет:
Мчатся, облаком одеты;
Видят вечные луга,
Элизей и томной Леты
Усыпленные брега.
Там бессмертье, там забвенье,
Там утехам нет конца.
Прозерпина в упоенье,
Без порфиры и венца,
Повинуется желаньям,
Предает его лобзаньям
Сокровенные красы,
В сладострастной неге тонет
И молчит, и томно стонет...
Но бегут любви часы;
Плещут волны Флегетона,
Своды тартара дрожат:
Кони бледного Плутона
Быстро мчат его назад.
И Кереры дочь уходит,
И счастливца за собой
Из Элизия выводит
Потаенною тропой;
И счастливец отпирает
Осторожною рукой
Дверь, откуда вылетает
Сновидений ложный рой.
Осип Мандельштам
Мандельштам Осип Эмильевич (1891-1938), русский поэт. Начинал как представитель акмеизма. Поэзия насыщена культурно-историческими образами и мотивами, отмечена конкретно-вещественным восприятием мира, трагическим переживанием гибели культуры. Сборники «Камень», «Tristia», «Воронежские тетради». Книга «Разговор о Данте», автобиографическая проза, статьи о поэзии. Репрессирован; реабилитирован посмертно.
В Петрополе прозрачном мы умрем,
Где властвует над нами Прозерпина.
Мы в каждом вздохе смертный воздух пьем,
И каждый час нам смертная година.
Богиня моря, грозная Афина,
Сними могучий каменный шелом.
В Петрополе прозрачном мы умрем, —
Здесь царствуешь не ты, а Прозерпина.
Альджерон Чарль Суинберн
Суинберн, Альджерон Чарль (1837-1909), английский поэт. «Стихи и баллады» прославляли чувственность и языческий гедонизм. Нравственное освобождение Суинберн связывал с политической свободой (сборник «Песнь об Италии»). Драматическая стихотворная трилогия о Марии Стюарт, историко-литературные труды о Шекспире, Гюго.
Сад Прозерпины (отрывок)
Здесь, где цветов и злаков
Не выбьется росток,
Растет лес мертвых маков,
Безжизненных осок;
И Прозерпина в чащах
Тех трав, дурман таящих,
Для непробудно спящих
Готовит сонный сок.
И в травах бессемянных —
Бескровные тела
Уснувших, безымянных,
Которым нет числа;
Над тишью безутешной
Ни синевы безгрешной,
Ни черноты кромешной,
Лишь призрачная мгла.
Смерть разожмет все руки,
Все охладит сердца,
Но нет ни адской муки,
Ни райского венца;
Без гнева, без участья
Листву сорвет ненастье,
Не может быть у счастья
Счастливого конца.
(...) Созвездий мириады
Сюда не шлют лучи,
Молчат здесь водопады,
Не пенятся ключи;
Ни радости беспечной,
Ни скорби быстротечной, —
Один лишь сон — сон вечный
Ждет в вечной той ночи.
(Перевод с английского М. Донского)
Иоганн Фридрих Шиллер
Шиллер Иоганн Фридрих (1759-1805), немецкий поэт, драматург и теоретик искусства Просвещения. Мятежное стремление к свободе, утверждение человеческого достоинства выражены уже в юношеских драмах: «Разбойники», «Заговор Фиеско», «Коварство и любовь». Интерес к сильным характерам и социальным потрясениям прошлого определили драматизм трагедий Шиллера («Дон Карлос», «Мария Стюарт», «Орлеанская дева», «Вильгельм Телль»).
Жалоба Цереры
Снова гений жизни веет;
Возвратилася весна;
Холм на солнце зеленеет;
Лед разрушила волна;
Распустившийся дымится
Благовониями лес,
И безоблачен глядится
В воды зеркальны Зевес;
Все цветет - лишь мой единый
Не взойдет прекрасный цвет:
Прозерпины, Прозерпины
На земле моей уж нет.
Я везде ее искала,
В дневном свете и в ночи;
Все за ней я посылала
Аполлоновы лучи;
Но ее под сводом неба
Не нашел всезрящий бог;
А подземной тьмы Эреба
Луч его пронзить не мог:
Те брега недостижимы,
И богам их страшен вид...
Там она! неумолимый
Ею властвует Аид.
Кто ж мое во мрак Плутона
Слово к ней перенесет?
Вечно ходит челн Харона,
Но лишь тени он берет.
Жизнь подземного страшится:
Недоступен ад и тих;
И с тех пор, как он стремится,
Стикс не видывал живых;
Тьма дорог туда низводит;
Ни одной оттуда нет;
И отшедший не приходит
Никогда опять на свет.
Сколь завидна мне, печальной,
Участь смертных матерей!
Легкий пламень погребальный
Возвращает им детей;
А для нас, богов нетленных,
Что усладою утрат?
Нас, безрадостно-блаженных,
Парки строгие щадят...
Парки, Парки, поспешите
С неба в ад меня послать;
Прав богини не щадите:
Вы обрадуете мать.
В тот предел — где, утешенью
И веселию чужда,
Дочь живет — свободной тенью
Полетела б я тогда;
Близ супруга, на престоле,
Мне предстала бы она,
Грустной думою о воле
И о матери полна;
И ко мне бы взор склонился,
И меня узнал бы он,
И над нами б прослезился
Сам безжалостный Плутон.
Тщетный призрак! стон напрасный!
Всё одним путем небес
Ходит Гелиос прекрасный;
Все навек решил Зевес;
Жизнью горнею доволен,
Ненавидя адску ночь,
Он и сам отдать не волен
Мне утраченную дочь.
Там ей быть, доколь Аида
Не осветит Аполлон,
Или радугой Ирида
Не сойдет на Ахерон!
Нет ли ж мне чего от милой,
В сладкопамятный завет:
Что осталось все, как было,
Что для нас разлуки нет?
Нет ли тайных уз, чтоб ими
Снова сблизить мать и дочь,
Мертвых с милыми живыми.
С светлым днем подземну ночь?..
Так, не все следы пропали!
К ней дойдет мой нежный клик:
Нам святые боги дали
Усладительный язык.
В те часы, как хлад Борея
Губит нежных чад весны,
Листья падают, желтея,
И леса обнажены:
Из руки Вертумна щедрой
Семя жизни взять спешу,
И, его в земное недро
Бросив, Стиксу приношу;
Сердцу дочери вверяю
Тайный дар моей руки,
И,скорбя, в нем посылаю
Весть любви, залог тоски.
Но когда с небес слетает
Вслед за бурями весна:
В мертвом снова жизнь играет,
Солнце греет семена;
И умершие для взора,
Вняв они весны привет,
Из подземного затвора
Рвутся радостно на свет:
Лист выходит в область неба,
Корень ищет тьмы ночной,
Лист живет лучами Феба,
Корень — Стиксовой струей.
Ими таинственно слита
Область тьмы с страною дня,
И приходят от Коцита
С ними вести для меня;
И ко мне в живом дыханье
Молодых цветов весны
Подымается призванье,
Глас родной из глубины;
Он разлуку услаждает,
Он душе моей твердит:
Что любовь не умирает
И в отшедших за Коцит.
О, приветствую вас, чада
Расцветающих полей;
Вы тоски моей услада,
Образ дочери моей;
Вас налью благоуханьем,
Напою живой росой,
И с Аврориным сияньем
Поравняю красотой;
Пусть весной природы младость,
Пусть осенний мрак полей
И мою вещают радость,
И печаль души моей.
(Перевод с немецкого Василия Жуковского)
Генрих Гейне
Гейне Генрих (1797-1856), немецкий поэт и публицист. С 1831 жил в эмиграции в Париже. Его произведениям свойственны романтическая ирония страдающего от несовершенства и прозы жизни героя, сарказм, лиризм и вызов пошлости. С 1848 Гейне прикован к постели. Язвительные политические стихи обличают современную феодально-монархическую Германию. Те же темы и в прозаических «Путевых картинах» — остроумном обзоре современного состояния Германии и Европы, в публицистических книгах «Романтическая школа», «К истории религии и философии в Германии».
Подземный мир
I
«Холостым бы жить мне надо! —
Стонет в сотый раз Плутон, —
Брачной мукой истомлен,
Вижу: раньше, без жены,
Ад мой вовсе не был адом.
Холостым бы жить мне надо!
С Прозерпиной чем страдать,
Лучше мне в могиле спать!
После злых ее речей
Цербер лающий — отрада.
Где покой мой? Брань, обиды...
Нет души в стране теней,
Чья судьба была б страшней.
И завидую, Сизиф
Я тебе и Данаидам».
II
В подземном царстве, где тени тужат,
На троне златом, с венценосным мужем
Сидит Прозерпина
С угрюмой миной,
И втайне печально вздыхая:
«Я жажду цветов, соловья излияний
Певучих и солнца лобзаний.
Средь бледных лемуров
И трупов понуро
Влачусь я, жена молодая.
Опутана браком, как паутиной,
Я в этой проклятой норе крысиной!
И призраки ночи
Глядят мне в очи,
И рокоту Стикса внимаю.
Сегодня Харона позвала я в гости
(Он лысый, а ноги — кожа да кости!),
Судей здешних тоже —
Унылые рожи! —
В их обществе я изнываю».
III
И пока от ссор безмерных
Преисподняя гудит,
Плачет на земле Церера,
Сумасшедшая бежит
Без чепца и без платочка
С голой грудью по полям,
Декламируя те строчки,
Что давно знакомы вам:
«Неужель весна явилась?
Юность вновь земле несет?
Зелень в долах распустилась,
И река ломает лед,
И глядится безмятежно
В гладь лазурную Зевес,
И Зефир крылами нежно
Обвевает луг и лес.
В рощах песни вновь проснулись,
Ореада говорит:
«Вот цветы твои вернулись, —
Дочь никто не возвратит!».
Ах, давно уж неустанно
Обхожу я белый свет!
Тщетно все лучи Титана
Я любимой шлю вослед!
Вестью радостной в невзгоде
Ни один не обласкал;
День, который все находит,
Дочь и он мне не сыскал.
Ты ль, Зевес, ее похитил?
Иль, ее красой прельщен,
Молчаливых рек властитель
В Орк увел ее Плутон?
Кто же будет к черным водам
Горя моего гонцом?
Вечно ходит челн под сводом,
Но плывут лишь тени в нем.
Взорам смертного граница —
Темнота подземных зал,
И с тех пор, как Стикс струится,
Он живых не отражал.
Вниз ведут стези без счета,
К свету солнца — ни одна.
О слезах ее в заботах
Я гадать обречена».
IV
«О Церера, я отвечу!
Не напрасно ты взывала.
Я пойду тебе навстречу:
Сам я выстрадал немало.
Теща, кончатся невзгоды!
Честно я дележ устрою,
И шесть месяцев из года
Дочка будет жить с тобою.
С матерью поможет людям,
Летом ведая полями,
И соломенную будет
Шляпу украшать цветами.
В час вечерний помечтает
В розовых лучах заката.
На свирели ей сыграет
У ручья пастух лохматый.
После жатвы в день пирушек
В хороводе покружится.
Среди увальней, пастушек
Несомненной будет львицей!
Сладостный покой! Признаюсь,
В Орке я всхрапну покуда!
Пунша с Летой налакаюсь
И супругу позабуду!
V
Иной раз мнится мне, что скрыта
Немая скорбь в твоих глазах.
Я знаю эту боль и страх
Разбитой жизни, любви разбитой!
Ты никнешь грустно, как на тризне!
Умчалась юность навсегда.
Непоправимая беда
Любви разбитой, разбитой жизни!»
(Перевод с немецкого Д. Горфинкеля)
Подземное царство
I
«Лучше было б не жениться!» —
Убивается Плутон.
И вздыхает горько он:
«Без жены ад не был адом,
В этом мог я убедиться.
Лучше было б не жениться!
Прозерпину в ад сведя,
Стал мечтать о смерти я,
Лая Цербера не слышу,
Если ссора разгорится.
Мира жажду, а обидам
Нет конца. Мне жить трудней,
Чем жалчайшей из теней.
Я завидую Сизифу
И прекрасным данаидам».
II
На стуле из золота, высясь над адом,
Сидит Прозерпина рядом
С державным супругом,
Томится досугом,
Вздыхает, на мужа не глянет.
«Мне розы нужны, соловьев рокотанья,
Мне солнца нужны лобзанья,
А тут с мертвецами
Я только да с вами,
Лемуры, и муке конца нет!
Здесь к брачному игу меня приковали,
В проклятом крысином подвале.
В окно без стесненья
Глядят привиденья,
И Стикс свою песню тянет.
К обеду Харона звала я в гости.
Он лысый, он кожа да кости.
Не лучше и судьи!
И в этом безлюдье
Душа моя сохнет и вянет».
III
И пока их вздохи прячет
В бездну мертвая страна,
Там, вверху, Церера плачет
И, безумная, она
Бегает полунагая,
Без платка — в глазах темно, —
Причитанья выкликая
Вам знакомые давно:
«Не весна ли наступает?
И светла, и молода,
Зелень гор в лучах сверкает,
Рухнули оковы льда.
Зевс безоблачно смеется
В голубых зеркалах вод,
Чуть зефир лица коснется,
И трава к себе зовет.
Песни вешние проснулись,
Ореада из ветвей
Шепчет: «Лилии вернулись, —
Только дочки нет твоей!»
Ах, как долго я искала
След ее среди полян!
Все лучи твои послала
Я на поиски, Титан,
Но известий о пропавшей
И лучам не принести.
Все находит день восставший,
А ее не мог найти.
Зевс — виновник похищенья?
Или, жадно восхищен,
В Орка черное теченье
Ты стащил ее, Плутон?
Кто послом моих мучений
Станет там, у мрачных волн?
Перевозит только тени
Пристающий вечно челн.
Для блаженных глаз закрыта
Область ночи роковой.
По течению Коцита
Никогда не плыл живой.
В ночь — несметные ступени,
Ни одной — в сиянье дня.
Кто хоть слезы в царство тени
Отнесет ей от меня?»
IV
«Стой, довольно просьб и жалоб,
Теща милая! Я каюсь:
Сколько ты ни горевала б,
Знай, и я с женою маюсь.
Дочкой, так же как судьбою,
Мы ведь можем поделиться.
Пусть шесть лун она с тобою
В верхнем мире веселится.
Пусть она с тобой выносит
Зной, в работах помогая,
Из соломы шляпу носит,
Васильки в нее втыкая.
Пусть она грустит по-женски
В час, когда закат зажжется
И бездельник деревенский
Дует в дудку у колодца.
И на праздник урожая
В хороводе веселится,
Грету с Гансом поражая,
Посреди овечек — львица.
Сладкий отдых! Слава лету!
Отдышусь я на досуге,
Подливая в пунш мой Лету,
Чтоб не помнить о супруге».
V
И мнится мне, что затаилась
Страданья тень в глазах твоих.
Я знаю, знаю тайну их:
Разбилась жизнь, любовь разбилась.
Молчишь, лицо твое склонилось,
Твой день вернуть не в силах я.
Неизлечима боль твоя.
Любовь разбилась, жизнь разбилась.
(Перевод с немецкого М. Козмичева)
Эварист Парни
Парни Эварист (1753-1814), французский поэт. Один из зачинателей «легкой поэзии», воспевавшей в противовес «высоким» жанрам классицизма личные страсти и земные желания (культ любви, дружбы, изящный эпикуреизм). Представители этого стиля: Парни, Мильвуа, Шенье, ранние Батюшков и Пушкин. В сборниках «Эротические стихотворения», «Поэтические безделки» одушевил поэзию искренностью чувств, элегичностью. Поэма «Битва старых и новых богов» — в традициях вольтеровского вольнодумства.
Прозерпина
Плещут воды Флегетона,
Своды Тартара дрожат:
Кони бледного Плутона
Быстро к нимфам Пелиона
Из аида бога мчат.
Вдоль пустынного залива.
Прозерпина вслед за ним,
Равнодушна и ревнива,
Потекла путем одним.
Пред богинею колена
Робко юноша склонил.
И богиням льстит измена:
Прозерпине смертный мил.
Ада гордая царица
Взором юношу зовет,
Обняла, и колесница
Уж к аиду их несет:
Мчатся, облаком одеты;
Видят вечные луга,
Элизей и томной Леты
Усыпленные брега.
Там бессмертье, там забвенье,
Там утехам нет конца.
Прозерпина в упоенье,
Без порфиры и венца,
Повинуется желаньям,
Предает его лобзаньям
Сокровенные красы,
В сладострастной неге тонет
И молчит и томно стонет...
Но бегут любви часы;
Плещут воды Флегетона,
Своды Тартара дрожат:
Кони бледного Плутона
Быстро мчат его назад.
И Кереры дочь уходит,
И счастливца за собой
Из Элизия выводит
Потаенною тропой;
И счастливец отпирает
Осторожною рукой
Дверь, откуда вылетает
Сновидений ложный рой.
(Перевод Александра Пушкина)
Перси Шелли
Шелли, Перси Биши (1792-1822), английский поэт-романтик. Творчество насыщено глубоким философским и социальным содержанием. Основные произведения: поэмы «Королева Маб», «Восстание Ислама», «Адонаис», трагедия «Ченчи», трактат «Защита поэзии». Мифологические сюжеты и мотивы использованы в поэме «Атласская волшебница», в сатирической драме «Царь Эдип» и философской драме «Прометей освобожденный», в которой воплощены идеи утопического социализма.
Песнь Прозерпины
О богиня, мать-Земля,
Породившая от века
И травинку, и шмеля,
И богов, и человека,
Ты дохни в меня, молю,
В Прозерпину, дочь твою.
Если ты цветам весной
Ежечасно помогаешь
И предутренней росой
Их лелеешь, укрываешь,
То дохни в меня, молю,
В Прозерпину, дочь твою.
(Перевод с английского Игоря Гусманова)
Песнь Прозерпины
Мать моя, богиня, мать-Земля,
Ты бессмертное живое лоно,
Ты богов, героев родила,
Зверя, ветку и листок зеленый;
О, дохни, всесильная богиня,
На твою родную Прозерпину.
Ты в тумане сумеречных рос
Юный цвет питаешь силой скорой,
В благовонном блеске он возрос,
И милей его не знали Оры;
О, дохни всесильная богиня,
На твою родную Прозерпину.
(Перевод с английского Сергея Боброва)
Виктория Орти
Виктория Орти родилась в Ленинграде в 1970 году. Приехала в Израиль в 1991 году. Живет в городе Беэр-Шева (Вирсавия). Выпустила три книги стихов: «Слушай меня, слушай...», «К Тебе обращаюсь» и «Молитва по дороге в Иерусалим. Переводы на английский и иврит. Член Союза писателей Израиля.
Персефона
Плыла сирень в моем саду, белели храмы.
Пылают угольки в аду — о, брак мой!
Я девять месяцев в году у мамы.
А на три месяца бреду обратно.
Я надеваю пурпурное платье
и полыхаю, и вперед, туда, где
река забвения черна.
Зачерпываю воду
умыть лицо, лицо темнеет сходу.
Читаю миф по вечерам, он про свободу,
а в книге — больше ни черта.
Ах, мне бы сказку про любовь до гроба,
в которой счастливы любой и оба.
Но в этом царствии уют
посмертный,
стихи о страсти не поют,
поэты.
Сторожевая чепуха, поверки...
И днём и ночью всё одно, поверьте.
Бедняги, тянутся наверх. Им
не выбраться на землю после смерти.
Я — наблюдаю. (Помня про поверье
о том, что вниз спускаются орфеи.)
Забыла жжение железки слезной
и стала женщиной вполне серьезной.