Сказка Марджери Уильямс «Плюшевый заяц»

Наступила весна, и они проводили долгие дни в саду, ведь заяц следовал за мальчиком повсюду, куда бы тот ни направлялся. Заяц катался в садовой тележке, и участвовал в пикниках на траве, и у него были очаровательные шалашики, построенные для него в зарослях малины, за цветочными клумбами. А однажды, когда мальчика внезапно позвали пить чай, заяц остался один на лужайке до глубоких сумерек, и няне пришлось идти искать его со свечой, потому что мальчик не мог уснуть без него. Заяц был весь мокрый от росы и перепачкан землей, потому что лазал по норкам, которые мальчик сделал для него в клумбе, и няня ворчала, вытирая его подолом своего передника.
— И приспичил же тебе этот старый заяц! Подумать только, столько суматохи из-за игрушки!

А потом наступило лето. Это было чудное лето!
Неподалеку от их дома был лес, и в длинные июньские вечера мальчик любил ходить туда после чая играть. Плюшевого зайца он брал с собой, и прежде чем уйти собирать цветы или играть в казаки-разбойники среди деревьев, всегда строил для него уютное маленькое гнездышко где-нибудь в папоротнике, потому что он был добрым мальчиком и ему хотелось, чтобы заяц чувствовал себя комфортно. В один из вечеров, когда заяц сидел там один, наблюдая за муравьями, сновавшими в траве туда-сюда между его плюшевыми лапами, он вдруг увидел, как из высокого папоротника поблизости вылезли два странных существа.
Это были зайцы, как и он сам, но очень пушистые и совершенно новые. И судя по всему, они были очень хорошо сделаны, потому что швов было не заметно, а при движении эти зайцы необычным образом меняли форму: то они выглядели длинными и вытянутыми, а через минуту уже оказывались пухлыми, с выгнутой спиной, и не оставались все время одинаковыми, как он. Они мягко касались лапами земли и подкрались близко к зайцу, подергивая носами, пока он пристально разглядывал их, пытаясь увидеть, с какой стороны торчит ключик заводного механизма, ведь он знал, что те, кто умеет прыгать, обычно чем-то заводятся. Но он ничего не увидел. Определенно, это был абсолютно новый вид кроликов.
Пришедшие таращились на зайца, а заяц на них, и они все время дергали носом.
— Почему бы тебе не встать и не поиграть с нами? — спросил один из них.
— Мне не хочется, — ответил заяц, потому что он не хотел объяснять им, что у него нет заводного механизма.
— Вот как! — удивился пушистый заяц, отпрыгнув далеко в сторону и встав на задние лапы — все очень просто: ты так не умеешь!
— Я умею! — возразил плюшевый заяц, — я могу прыгать выше всех! Он имел в виду, что умеет прыгать, когда мальчик подбрасывал его, но конечно, этого он не хотел уточнять.

— Ты можешь подпрыгнуть на задних лапах? — спросил пушистый заяц.
Это был ужасный вопрос, потому что у плюшевого зайца задних лап не было вовсе. Задняя его часть была сделана из цельного куска, как подушка для булавок. Он неподвижно сидел в траве, надеясь, что остальные заяцы этого не заметят.
— Я не хочу прыгать, — снова сказал он.
Но у диких зайцев были очень зоркие глаза. И этот вытянул шею и пригляделся.
— У него вообще нет задних лап! — закричал он. — Только представьте себе, заяц без задних лап! И он засмеялся.
— У меня есть задние лапы! — крикнул плюшевый заяц. — У меня они есть! Я сижу на них!
— Тогда вытяни их и покажи мне! — сказал дикий заяц. И он принялся вертеться и танцевать, пока у плюшевого зайца не закружилась голова.
— Я не люблю танцевать, — сказал он. — Я лучше посижу спокойно.
И в то же время ему ужасно хотелось танцевать, новое, странное и щекочущее ощущение пробежало по его телу, и он готов был отдать все на свете, чтобы суметь скакать так, как эти зайцы.
Дикий заяц перестал танцевать и подошел совсем близко. Настолько близко, что задел своими усами ухо плюшевого зайца, а затем резко дернул носом, прижал уши и отпрыгнул назад.
— Он как-то не так пахнет! — воскликнул он. — Это вообще не заяц! Он не настоящий!

— Я настоящий! — сказал маленький заяц. — Настоящий! Мальчик так сказал! — И он чуть не расплакался.
Тут послышались шаги: рядом пробежал мальчик, и двое загадочных зайцев исчезли, протопотав лапами и сверкнув белыми хвостами.
— Вернитесь и поиграйте со мной! – позвал плюшевый заяц. – Пожалуйста, вернитесь! Я же знаю, что я настоящий!
Но ему никто не ответил, и только муравьи сновали туда-сюда, да листья папоротника мягко покачивались в том месте, где проскакали двое незнакомцев. плюшевый заяц был один.
— Ох, – подумал он, – ну почему они вот так вот убежали? Почему не захотели остаться и поговорить со мной?
Он долго лежал не шевелясь, глядя на папоротник в надежде, что они вернутся. Но они так и не вернулись, и вскоре солнце опустилось ниже, в воздухе запорхали маленькие белые мотыльки, пришел мальчик и забрал зайца домой.
Шли недели, и маленький заяц стал совсем старым и обтрепанным, но мальчик все так же сильно любил его. Настолько сильно, что все его усы выдрались и розовая подкладка внутри ушек стала серой, а коричневые пятнышки поблекли. Он даже начал терять форму и уже едва ли был похож на зайца, и только для мальчика он оставался тем же. Для него он всегда был красивым, и ничего другое для маленького зайца не имело значения. Ему было все равно, как он выглядит для других людей, потому что волшебство детской сделало его Настоящим, а когда ты Настоящий, внешний вид не играет роли.

А потом однажды мальчик заболел.
Лицо его сильно покраснело, он бредил во сне и был таким горячим, что заяц обжигался, когда мальчик прижимал его к себе. Незнакомые люди приходили и уходили, свет в детской горел всю ночь, а маленький плюшевый заяц все лежал, спрятавшись от глаз в складках постельного белья, и не смел пошевелиться, потому что боялся, что если его найдут, то могут унести прочь, а между тем он знал, что нужен мальчику.
Это были длинные томительные дни, ведь мальчик был слишком болен, чтобы играть, и маленькому зайцу было довольно скучно все время сидеть без дела. Однако он устраивался поудобней и терпеливо ждал, мечтая о том времени, когда мальчик поправится, и они пойдут в сад, где растут цветы и порхают бабочки, и снова, как прежде, будут играть в увлекательные игры в зарослях малины. Он придумывал множество замечательных занятий, и пока мальчик лежал в полусне, забирался поближе и шепотом рассказывал ему на ухо о своих планах.
И вот, наконец, лихорадка прошла, и мальчику стало лучше. Он смог садиться в постели и рассматривать книжки с картинками, а маленький заяц уютно пристраивался возле него.
А еще чуть позже мальчику разрешили встать и одеться.

Стояло ясное солнечное утро, и окна были распахнуты настежь. Мальчика вынесли на балкон, укутав в шаль, а заяц лежал в кровати, запутавшись в простынях, и размышлял.
На следующий день мальчик должен был отправиться на море. Все было подготовлено, и теперь оставалось лишь только соблюдать предписания доктора. Взрослые долго обсуждали детали, а маленький заяц лежал под одеялом, высунув одну только голову, и слушал. В комнате необходимо было провести дезинфекцию, а все книги и игрушки, с которыми мальчик играл во время болезни, нужно было сжечь.
«Ура! — думал маленький заяц. — Завтра мы поедем на море!» Ведь мальчик часто говорил о море, и ему очень хотелось увидеть большие набегающие волны, и крошечных крабов, и замки из песка. И вот тут-то няня его заметила.
— А что с его старым зайцем? — спросила она.
— С этим? — переспросил врач. — Да это же целый рассадник микробов! Сожгите его немедленно! Что? Чепуха! Купите ему другого. С этим больше нельзя играть!

И маленького зайца положили в мешок вместе со старыми книжками и прочим мусором и отнесли на задворки сада, за птичник. Место было как раз подходящим для костра, но садовник оказался в тот момент слишком занят. Ему нужно было выкопать картофель и собрать горох, и он пообещал прийти пораньше следующим утром и сразу все сжечь.
В ту ночь мальчик спал в другой спальне, и с ним был новый заяц. Это был роскошный кролик, весь из белого бархата и с настоящими стеклянными глазками, но мальчик был слишком взволнован, чтобы обратить на это внимание. Ведь завтра он отправлялся на море, а это само по себе было столь замечательным событием, что он не мог думать ни о чем другом.

И пока мальчик спал и ему снилось море, маленький заяц лежал среди старых книжек с картинками, в углу позади птичника, и ему было очень одиноко. Мешок оставили незавязанным, поэтому повертевшись немного, ему удалось высунуть голову наружу и оглядеться. Он слегка дрожал, потому что привык спать в хорошей кровати, а его собственная шерстка уже стала такой тонкой и до того протерлась от объятий, что не могла защищать от холода.
Неподалеку виднелись заросли малинника, высокие и густые, будто тропические джунгли, в тени которых ему доводилось играть с мальчиком в былые дни. Он вспомнил те долгие солнечные часы, проведенные в саду — как счастливы они были — и его охватила невыразимая печаль. Казалось, все эти часы чередой проходили у него перед глазами, каждый прекраснее предыдущего, ему представлялись сказочные шалашики в клумбе, тихие вечера в лесу, когда он лежал в листьях папоротника и муравьишки ползали по его лапам, и тот чудесный день, когда он впервые узнал, что стал Настоящим.
Он вспоминал о кожаной лошади, такой мудрой и доброй, и обо всем, что та говорила ему. Какой же смысл в том, чтобы быть любимым, и потерять всю свою красоту, и стать Настоящим, если все это заканчивалось вот так? И слеза, настоящая слеза скатилась по его маленькому потертому плюшевому носу и упала на землю.

И тогда случилось нечто удивительное: на том месте, где упала слеза, из земли вырос цветок, загадочный цветок, нисколько не похожий на те, что росли в саду. У него были узкие зеленые листья цвета изумруда, а в центре бутон, напоминающий золотую чашу. Он был так красив, что маленький заяц даже перестал плакать и просто лежал, глядя на него. Вскоре бутон раскрылся, и из него вышла фея.
Эта была самая красивая фея на свете. На ней было платье из жемчужин и капель росы, цветы вокруг шеи и в волосах, а лицо ее было подобно самому прекрасному из цветков. Фея подошла к маленькому зайцу, взяла его на руки и поцеловала в плюшевый нос, весь мокрый от слез.
— Маленький заяц, — сказала она, — разве ты не знаешь, кто я такая?
Зайцу показалось, что он видел ее лицо раньше, но не мог вспомнить, где.

Стало светло, от того что взошла луна. Лес был прекрасен, и лапы папоротника блестели как покрытое инеем серебро. На открытой поляне между деревьями по бархатистой траве в танце со своими тенями кружились дикие зайцы, но когда они увидели фею, они все остановились и выстроились в круг, глядя на нее.
— Я привела вам нового друга, — сказала фея. — Вы должны быть очень добры к нему и научить всему, что ему нужно знать в Заячьей стране, потому что теперь он всегда будет жить с вами.
И она еще раз поцеловала маленького зайца и опустила его в траву.
— Беги и играй, маленький заяц! — сказала она.

Но заяц какое-то время сидел неподвижно, потому что увидев всех этих диких зайцев, танцующих вокруг него, он вдруг вспомнил, что у него нет задних лап, и ему не хотелось, чтобы все увидели, что он весь сделан из цельного куска. Он не знал, что когда фея поцеловала его в последний раз, она изменила его. И может быть, он еще долго просидел бы так, стесняясь пошевелиться, если бы вдруг что-то не защекотало ему нос, и, не успев сообразить, что делает, он поднял заднюю лапу почесать его.
И обнаружил, что на самом деле у него есть задние лапы! Вместо выцветшего плюша у него был коричневый мех, мягкий и блестящий, его уши подергивались сами по себе, а усы были такими длинными, что касались травы. Зайц подпрыгнул, и радость от того, что у него появились задние лапы, была так велика, что он принялся скакать по дерну, то отпрыгивая в сторону, то вертясь по кругу, как делали остальные, и пришел от этого в такой восторг, что когда наконец остановился, чтобы найти фею, ее уже не было.
Теперь, наконец, он был настоящим зайцем, в родном доме, вместе с другими зайцами.

Прошла осень, и зима, и весной, когда дни стали теплыми и солнечными, мальчик вышел поиграть в лес за домом. И пока он играл, из зарослей папоротника выскочили два зайца и стали украдкой посматривать на него.
Один из них был весь коричневый, а у другого на шерстке были какие-то странные следы, как будто когда-то давно он был пятнистым, и пятнышки до сих пор проступали сквозь мех. И в его маленьком мягком носике и круглых черных глазках было что-то настолько знакомое, что мальчик подумал:
— Надо же, он совсем как мой старый заяц, который потерялся, когда я болел скарлатиной!
Но он так и не узнал, что это действительно был его старый заяц, который вернулся взглянуть на ребенка, впервые сделавшего его настоящим.

____________________________________________________________________________________________